CC BY
115
Библиографический список
1. Борецкий РА. В бермудском треугольнике ТВ. Москва, 1998.
2. «Мужское/женское». 14.02.18 г. Available at: http://muzhskoe-zhenskoe1.ru/novosti
3. «Доброе утро». 5.04.17 г. Available at: https://www.1tv.ru/shows/dobroe-utro
4. Муратов С.А. Телевизионное общение в кадре и за кадром. Москва, 1987.
5. Психоанализ Зигмунда. Avallable at: https://studopedia.su/9_8549_psihoanaliz-zigmunda-freyda-i-gumanisticheskie-psihologii-eriha-fromma-i-abrahama-maslou.html References
1. Boreckij R.A. V bermudskom treugol'nike TV. Moskva, 1998.
2. «Muzhskoe/zhenskoe». 14.02.18 g. Avallable at: http://muzhskoe-zhenskoe1.ru/novosti
3. «Dobroe utro». 5.04.17g. Avallable at: https://www.1tv.ru/shows/dobroe-utro
4. Muratov S.A. Televizionnoe obschenie v kadre i za kadrom. Moskva, 1987.
5. Psihoanaliz Zigmunda. Avallable at: https://studopedia.su/9_8549_psihoanaliz-zigmunda-freyda-i-gumanisticheskie-psihologii-eriha-fromma-i-abrahama-maslou.html
Статья поступила в редакцию 19.10.18
УДК 81'38; 801.6; 808
Dzhamalova M.K., Cand. of Sciences (Philology), senior lecturer, Russian Language Department, Philological Faculty of Dagestan State University
(Makhachkala, Russia), E-mail: madi788@mail.ru
Abdulkerimova D.G., MA student, Russian Language Department, Philological Faculty of Dagestan State University (Makhachkala, Russia),
E-mail: madi788@mail.ru
LINGUISTIC IRONY IN THE WORKS BY TATYANA TOLSTAYA. The article examines linguistic means of expressing irony in the works by Tatyana Tolstaya. Through the research of irony the researchers analyze both the vocabulary of the piece in total and the syntax. The article clarifies the position of irony in the system of stylistic devices, the article studies the linguistic features of the manifestation of irony, as well as the ways of its explication in the narratives "Loves Me, Loves Me Not", "The Circle". The analysis of the features of the functioning of irony in the prose of the modern writer is being done. The main pragmatic goal of using the irony in the works by Tatyana Tolstaya is the emotional impact of various types of irony on the reader. The generalizations and inferences obtained as a result of the research are illustrated in the conclusion.
Key words: irony, substantive phrase, complex sentence, oxymoron, hyperbole, antithetic opposition, antiphrasis, absurdity.
М.К. Джамалова, доц. каф. русского языка филологического факультета, Дагестанский государственный университет, г. Махачкала,
E-mail: madi788@mail.ru,
Д.Г. Абдулкеримова, магистрант каф. русского языка филологического факультета, Дагестанский государственный университет,
г. Махачкала, E-mail: madi788@mail.ru
ЛИНГВИСТИЧЕСКАЯ ИРОНИЯ В ПРОИЗВЕДЕНИЯХ ТАТЬЯНЫ ТОЛСТОЙ
В данной статье рассмотрены языковые средства выражения иронии в произведениях Татьяны Толстой. При исследовании иронии анализу подвергаются как лексика художественного произведения в целом, так и синтаксис. В статье уточняется положение иронии в системе стилистических приёмов, рассматриваются лингвистические особенности проявления иронии, а также способы её интерпретации в рассказах «Любишь - не любишь», «Круг». Производится анализ особенностей функционирования иронии в прозе современного писателя. Основной прагматической целью использования иронии в произведениях Татьяны Толстой является эмоциональное воздействие различных видов иронии на читателя. В заключении представлены обобщения и выводы, полученные в результате исследования.
Ключевые слова: ирония, субстантивное словосочетание, сложное предложение, оксюморон, гипербола, антитетичное противопоставление, антифразис, абсурд.
Ирония является ведущим стилистическим средством выразительности в творчестве многих известных писателей. В большинстве словарных статей ирония трактуется как «тонкая скрытая насмешка» [1, с. 185].
С.И. Походня считает, что иронический смысл - это «смысл такого предложения, высказывания, ... в котором субъективно-оценочная модальность отрицательного характера содержится в подтексте и находится в отношениях противоречия ... которое, в свою очередь, создаётся несоответствием традиционно и ситуативно обозначающего» [2, с. 60].
Интересным представляется рассмотрение иронии в трудах А.А. Потебни, который одним из первых разграничил понятия иронии - тропа и иронии - смысла. Учёный утверждает, что ирония «неоднородна с тропами» потому, что она не создаёт образа [3, с. 271].
Ю.А. Кирюхин в диссертационной работе «Ирония как актуальная форма комического» определяет иронию как разносторонний, являющий собой «и субъективную ценностную ориентацию, и литературный приём - троп, и форму комического» [4, с. 18].
В работе О.П. Ермаковой «Ирония и её роль в жизни языка» особо подчёркивается, что ни одна классификация иронии не смогла бы охватить весь языковой материал. Она выделяет два типа иронии: вербализованную в слове и текстовую, выходящую за рамки слов и словосочетаний. Лингвист отмечает, что оба типа иронии могут быть явными и скрытыми, язвительными и добродушными, с шутливым оттенком либо со значением, далёким от юмора [5, с. 16] .
И.Б. Шатуновский в исследовании «Ирония и ее виды. Логический анализ языка. Языковые механизмы комизма» основной проблемой при изучении иронии считает нехватку в языке «понятий и слов достаточно общих для того, чтобы схватить и отразить то интуитивно ясно ощущаемое общее, что имеет место в разных видах иронии» [6, с. 340].
В произведениях Т. Толстой очень часто ирония бывает заключена уже в названиях произведений. Таковыми являются и заглавия её рассказов «Круг» и «Любишь - не любишь».
Ироничность названия рассказа «Любишь - не любишь» обусловлена тем, что в сознании реципиента сразу возникает образ ромашки, на которой гадают молодые незамужние девушки. Но только после прочтения рассказа читатель понимает, что на самом деле имел в виду автор, называя своё произведение таким образом.
В заглавии рассказа «Круг» тонкая авторская ирония реализуется на концептуальном уровне с использованием экстралингвистических средств: весь текст с большим количеством контекстных иронических фрагментов становится выражением метафорического образа, который был задан названием. В «Словаре русского языка» С.И. Ожегова значение слова «круг» в том смысле, в котором оно использовано в рассказе, даётся не в основных определениях, а во второстепенных и отмечается как разговорное:
«По кругу (ходить) (разг.) - о повторяющемся движении кого-чего-н. от одного лица к другому, из одного места в другое» [1, с. 309].
Данный смысл органически сводит воедино все связи, отдельные происшествия, фрагменты с контекстуальной иронией, благодаря чему происходит слияние в единый дискурс речи автора и речи персонажей [7].
В рассказе «Круг» можно выделить два предмета речи, на которые направлена авторская ирония: общество в целом и отдельные его представители. С первым мы знакомимся в начальных строках произведения:
«Мир конечен, мир искривлен, мир замкнут, и замкнут он на Василии Михайловиче» [8, с. 67].
В первой части сложного предложения автор использует градацию, поднимая, на первый взгляд, вечные философские вопросы, но вторая часть предло-
жения снижает заданный тон повествования, возникает так называемый семантический контраст Противоречивой оказалась семантика глаголов, употребленных в данном предложении в первой части, и семантика слов, конкретизирующих их во второй части. Толстая использует градацию и в другом предложении:
«Шёл себе и шёл, с горки на горку, мимо сияющих озёр, мимо светлых островов, над головой - белые птицы, под ногами пёстрые змеи, а пришёл вот сюда, а очутился вот здесь; сумрачно тут и глухо, и воротник душит, и хрипло ходит кровь. Здесь - шестьдесят» [8, с. 67].
Ироничность проявляется и в использовании автором сочинительного союза «а», который резко противопоставляет семантику двух частей сложного предложения: там «белые птицы, а тут сумрачно и глухо», там «пёстрые змеи», а тут «воротник душит». Иронический план конца предложения усилен антитетичным противопоставлением двух субстантивных словосочетаний «белые птицы» - «пёстрые змеи» в середине предложения. Синтаксическая конструкция «пёстрые змеи» вызывает ассоциативный ряд «пёстрый ковёр», «пёстрый цвет», «пёстрый букет», «пёстрый луг», что значительно усиливает контраст с белым верхом и еще более резко проявляет оценочность лексических средств конца предложения. Автором использована антитеза как приём, заключающий в себе иронический оттенок.
В предложении использовано много глаголов, которые употреблены в разном времени. Глаголы первой части предложения используются в прошедшем времени, глаголы второй части - в настоящем. Ироническая модальность достигается и на стилистическом уровне: в одном предложении используются слова разных стилей, они несут разную эмоционально-экспрессивную нагрузку: в первой части «с горки на горку», «сияющие озёра», «светлые острова», во второй части «сумрачно и глухо», «воротник душит», «хрипло ходит кровь». Последнее словосочетание также представляет интерес для исследования иронии в творчестве Т. Толстой. Сочетаются несочетаемые понятия:
«Хриплый, ая, -ое; хрипл, хрипла, хрипло. О звуке: не чистый по тону, глуховатый, сиплый » [1, с. 866].
Семантика глагола «ходить» обозначает движение. Ядерной для нас при реализации данного определения является наречие «хрипло». У Толстой во взаимодействии с этим словом использован глагол «ходит», что противоречит приведённой дефиниции.
Однако конкретно ироническое значение приведенному отрывку придает самый последний сегмент: в неполном предложении «Здесь - шестьдесят» проявляется яркое экспрессивное значение, когда уже шестидесятилетний человек, рассуждая о пройденном жизненном пути, вдруг осознает: уже почти вся жизнь прошла, шестьдесят лет.
Далее для создания ироничности Толстая вновь использует антитезу, предваряемую экспрессивно наполненными неполными предложениями с анафорой: «Всё это, всё уже. Трава тут не растёт, земля промёрзла, дорога узка и камениста, а впереди светится только одна надпись: выход» [8, с. 67].
Эти сравнения переключают речевой регистр. Иронический план создается при помощи игры слов в антитетичном противопоставлении наречий локативного характера: там - тут. Экспрессивность первого предложения и начало второго задают иронический смысл речи персонажа: если здесь плохо, то может там, где уже обозначился для героя выход, хорошо.
В центре повествования оказывается шестидесятилетний герой, жизнь которого описывается автором. Василий Михайлович всячески пытается оттянуть быстротечность жизни, но чем усерднее он это делает, тем со все большей скоростью проносятся перед его глазами картины прожитой им жизни. Главный герой женат и, вроде бы, как это положено, счастлив в браке. Вот он сидит в одной из парикмахерских города и дожидается жены:
«Через раскрытую дверь видна была тесная, перегороженная зеркальными барьерами зала, где три... где три его ровесницы корчились в руках могучих белокурых фурий» [8, с. 67].
Ирония проявляется на лексико-семантическом уровне. В данной синтаксической конструкции используется антифразис, т.е. применение слов с противоположной семантикой. В «Толковом словаре» С.И. Ожегова мы находим следующее определение слова «фурия»:
«Фурия, -и, ж. (разг.) Злая, сварливая женщина по названию богини -мстительницы в древнеримской мифологии»[1, с. 856].
Становится понятным, что Т. Толстая иронизирует над сложившейся обстановкой. Использование таких прилагательных в речи, как «могучий», «белокурый» нацеливает слушающего или читающего на патетику, на что-то торжественное, великое, героическое. Таким образом, создаётся иронический контраст при соединении данных прилагательных с существительным «фурия». Помимо лек-сико-семантического уровня ирония проявляет себя и на уровне графическом. Предложение разрывается многоточием. Как известно, этот знак препинания чаще всего используется для обозначения прерванности мысли, её незаконченности, либо для восстановления пропущенного начала текста, фразы, предложения, либо для обозначения резкой смены событий, действий. Однако в данном примере ни один из приведённых случаев не находит отражения в нашем предложении. Следовательно, Татьяна Толстая использует этот знак в другом назначении: он показывает читателю неимоверное удивление, в какой-то мере неспособность Василия Михайловича объяснить это явление, дать ему трактовку, а может быть - преувеличение значимости сложившейся обстановки в сознании
главного героя. Об этом остаётся догадываться читателю. Комичность ситуации безусловна, а само введение Толстой слова из римской мифологии в отрывок разговорно-бытового стиля явно говорит о намерении автора придать тексту ироническое звучание.
Об одном из романов мужа узнала жена Василия Михайловича, Евгения Ивановна, которая:
«.рыла ямы, и натягивала колючую проволоку, и выковывала цепь, чтобы Василий Михайлович не мог уйти» [8, с. 76].
Ситуация доводится до абсурдности. Все лексические единицы, приведённые в предложении, употреблены в переносном метафорическом смысле, с лёгким оттенком насмешки, иронии, что прослеживается дальше:
«Василий Михайлович перегрыз цепь и убежал от Евгении Ивановны...» [8, с. 77].
Наше внимание привлёк глагол «перегрыз», префикс пере- употреблён в значении уничтожение или рассоединение чего-либо. То есть, с одной стороны, описывается раскол в семейных отношениях, но, с другой стороны, этот раскол обыгрывается в ироническом плане.
Но и эти отношения герою быстро надоели, и он вернулся к жене. Вскоре они отправились «к спекулянтке - за крокодиловой обувью». Ироническая модальность создаётся в данной ситуации на синтаксическом уровне с использованием параллельных конструкций: даётся описание внешности карлицы-спекулянтки:
«Карлица оказалась старой, бешеной, злой, руками трогать вещи не позволяла» [8, с. 80].
Так описывает её внешность Василий Михайлович. Далее он замечает фотографию карлицы:
«Там, на снимках, стоя на крупе расфуфыренной лошади, в балетных пачках, в стеклянных цирковых алмазах, счастливая, крошечная, махала ручкой юная спекулянтка через стекло...» [8, с. 80]. Далее ирония перерастает в сарказм:
«А здесь.метался взад-вперёд злобный тролль, страж подземного золота» [8, с. 80].
Называя женщину «страшной деточкой», Толстая использует оксюморон: в существительном «деточка» заключена отрицательная коннотация, которая задаётся суффиксом -очк-, благодаря чему появляется оттенок издёвки, насмешки. Зато корень этого слова имеет положительную оценочность, резко контрастирующую со значением прилагательного страшный.
Ироничен и построенный на принципе контраста портрет последней любви Василия Михайловича - Изольды. Первоначально, описывая эту женщину на страницах рассказа, Толстая использует следующие словосочетания:
«... прозрачные виноградные глаза.робкая Изольда.ледяной хруст тонких косточек.слабые голубые руки... » [8, с. 74, 77]. В конце рассказа:
«.страшная, с треснувшим пьяным черепом, с красной морщинистой мордой» [8, с. 84].
Ироническая модальность выражается при помощи использования существительного «морда» при создании портрета этой героини.
«Морда, -ы, ж. 1. Передняя часть головы животного. Собачья м. 2. То же самое, что лицо (в 1 знач.) (прост.)» [1, с. 363].
Как видно из примера, в этой словарной единице заключена отрицательная коннотация.
В рассказе «Любишь-нелюбишь» речь идёт о детях, которым страшно не нравится их няня «Марьиванна». В их сознании эта женщина не хочет за ними следить, а только постоянно жалуется на них старухам в скверике и постоянно говорит в их адрес «дух противоречия». Употреблённое словосочетание имеет явно иронический оттенок, возникший в процессе постепенного превращения речевой метафоры в штамп, клише. Такое сочетание слов можно заменить словом «непослушание», но няней используется именно такая формулировка, которая «нагнетает страх» в сознании детей. Само по себе существительное «дух» имеет скорее нейтральную семантику, и его движение по шкале положительный -отрицательный зависит от сочетания с другими лексемами. Существительное «противоречие» усиливает значение слова «дух», накладывает отрицательную коннотацию с оттенком модальности: «враждебность ребенка дошла до предела и стала проявляться в постоянном желании делать все наоборот». Интересным представляется то, что на протяжении всего рассказа дети называют эту женщину «Марьиванна». В словаре и энциклопедии на Академике даётся следующая трактовка этому названию:
Марьиванна - распространённое имя - экземплификант (то есть слово, используемое в качестве примера). Является упрощением от полного имени Мария Ивановна (аналогично Сансаныч, Палпалыч, Михалмихалыч, Михалпалыч, Ми-халсаныч и т.п.), состоящего из достаточно распространённого женского имени и отчества от распространённого мужского имени. Применение:
1. Имя Марьиванна обычно применяется к школьной учительнице или пожилой среднестатистической женщине, живущей в России, зачастую её описывают как пенсионерку.
2. Марьиванна - один из основных персонажей цикла анекдотов про Вовочку. [https://dic.academic.ru/dic.nsf/ruwiki/591670]
В какой-то мере дети надсмехаются на своей няней, передразнивают её, иронизируют. Так скептически дети относятся и к другим старухам во дворе:
«И нарочно буду говорить этим дурацким старухам «не здрасьте» и будьте «нездоровы» [8, с. 18].
Иронический тон повествования в приведённой коммуникативной единице задаётся сразу несколькими примерами. В первом случае использование словосочетания «дурацкие старухи» явно указывает на нелюбовь по отношению к ним. Существительное «старуха» имеет следующее значение:
«Старуха, -и, ж. Женщина, достигшая старости» [1, с. 762].
Как видно из примера, само по себе это слово имеет положительную семантику. Смысл его трансформируется в сочетании с прилагательным «дурацкий», которое имеет иронический смысл.
«Дурацкий, -ая, -ое. 1. См. дурак. 2. То же, что глупый (во 2 знач.), а также вызывающий отрицательную оценку и смешной (разг.)» [1, с. 185].
Во втором случае автором используются глагол «не здрасьте» и краткое прилагательное «нездоровы». Иронический тон повествованию задаёт словообразующая отрицательная частица «не». Без её употребления вышеизложенные слова имеют положительный смысл. Она привносит в семантику слова значение отрицания. Но дело в том, что в русском языке не встречается формулировка «не здрасьте», а формулировка «нездоровы» употребляется в следующем смысле:
«Нездоровый, -ая, -ое, -ов. 1. Полн.ф. Вызванный нездоровьем, болезненный. 2. Вредный для здоровья. 3. Испытывающий недомогание, больной. 4. Пе-рен., полн. ф. Неправильный, ненормальный» [1, с. 403].
Словосочетание «будьте нездоровы» в русском языке используется как проклятие. Эта фраза произносится из уст ребёнка, что вызывает улыбку на лице читателя. В данном случае на лингвистические средства создания иронии накладываются экстралингвистические.
Далее в рассказе описывается дядя Марьи Ивановны. Это человек, которого «...переехало колесом фортуны! Потому что он запутался в долгах и неправильно переходил улицу!» [8, с. 19].
Нас интересует фраза «переехало колесом фортуны».
«Фортуна, -ы, ж.(устар). Судьба, случайное счастье» [1, с. 403].
Библиографический список
Так же используется фразеологизм «колесо фортуны»:
«Колесо фортуны (книжн.) - изменчивое, непостоянное счастье [по изображению древнеримской богини судьбы Фортуны, стоящей с повязкой на глазах на колесе или шаре]». [1, с. 854].
Ироничность проявляется на синтаксическом уровне: в сочетании со следующим восклицательным предложением складывается параллельная синтаксическая конструкция, где прослеживается логическая смысловая связь этих компонентов. Переехало колесом потому, что неправильно переходил дорогу. Запутался в долгах потому, что переехало колесом фортуны.
Такие же параллельные синтаксические конструкции создаются и при описании двух нянь детей. Они сравнивают их с пушкинской няней. Про одну они говорили:
«Пушкин её тоже очень любил и писал про неё: «Голубка дряхлая моя!» А про Марьиванну он ничего не сочинил. А если бы сочинил, то так: «Свинюшка толстая моя!» [8, с. 19].
Ирония проявляется на морфологическом уровне. В данных синтаксических конструкция используются существительные «голубка» и «свинюшка». Они образованы суффиксальным способом, при помощи суффикса -к- , который привносит в слово уменьшительно-ласкательное значение. Но в первом случае такая семантика суффикса оправдана и используется по назначению, а во втором она накладывает иронический отпечаток на восприятие данной лексической единицы.
У Марьиванны была воспитанница, которая её очень сильно любила:
«Она не высовывала язык, не ковыряла в носу, доедала всё до конца, обнимала и целовала Марьиванну - ненормальная!». [8, с. 20].
В первой части предложения представлен ряд однородных сказуемых с положительной семантикой, во второй - использовано одно прилагательное «ненормальная». Экспрессивное использование данной лексемы с восклицательным знаком на конце придает тексту контекстуально положительное значение, создавая новое имплицитное ироническое значение.
Как видно из анализа произведения, ирония в творчестве Татьяны Толстой проявляет себя на всех уровнях языковой системы русского языка.
1. Ожегов С.И., Шведова Н.Ю. Толковый словарь русского языка. Москва, 2010.
2. Походня С.И. Языковые виды и средства реализации иронии. Киев, 1989.
3. Потебня А.А. Слово и миф. Москва, 1989.
4. Кирюхин Ю.А. Ирония как актуальная форма комического. Автореферат диссертации .... кандидата философских наук. Москва, 2011.
5. Ермакова О.П. Ирония и её роль в жизни языка. Москва, 2017.
6. Шатуновский И.Б. Ирония и ее виды. Логический анализ языка. Языковые механизмы комизма. Москва, 2007.
7. Джамалова М.К. Лингвистическая природа иронии в рассказах И. Бабеля. Вестник Дагестанского научного центра Российской Академии образования. Махачкала, 2013; 4: 63 - 68.
8. Татьяна Толстая. Ночь. Москва, 2001.
References
1. Ozhegov S.I., Shvedova N.Yu. Tolkovyjslovar'russkogoyazyka. Moskva, 2010.
2. Pohodnya S.I. Yazykovye vidy isredstva realizacii ironii. Kiev, 1989.
3. Potebnya A.A. Slovo i mif. Moskva, 1989.
4. Kiryuhin Yu.A. Ironiya kakakiual'naya forma komicheskogo. Avtoreferat dissertacii .... kandidata filosofskih nauk. Moskva, 2011.
5. Ermakova O.P. Ironiya i ee rol' v zhizni yazyka. Moskva, 2017.
6. Shatunovskij I.B. Ironiya i ee vidy. Logicheskij analiz yazyka. Yazykovye mehanizmy komizma. Moskva, 2007.
7. Dzhamalova M.K. Lingvisticheskaya priroda ironii v rasskazah I. Babelya. Vestnik Dagestanskogo nauchnogo centra Rossijskoj Akademii obrazovaniya. Mahachkala, 2013; 4: 63 - 68.
8. Tat'yana Tolstaya. Noch'. Moskva, 2001.
Статья поступила в редакцию 25.10.18
УДК 81''27
Erofeeva T.I., Doctor of Sciences (Philology), Professor, Department of Theoretical and Applied Linguistics, Perm State University (Perm, Russia),
E-mail: genling.psu@gmail.com
LOCAL ELEMENTS IN THE LITERARY SPEECH OF CITIZENS: SOCIOLINGUISTIC RESEARCH. The article deals with interaction of the literary language and the dialect on the example of the speech of residents of the regional city of Chusovoy of the Perm Krai. Local lexical and word-building elements in the speech of people with higher education in the city of Chusovoy are described. It is shown how sociobiological strata - the place of birth, age, specialty, and gender - affect the possession of localism in Chusovoy people speech. The general model of the used localism determines the significance of each strata under study: rank 1 - place of birth; rank 2 - gender; Rank 3 - specialty; Rank 4 - age.
Key words: urban speech, localism, lexical level of language, word-formation level of language, sociolect, strata factor, modeling.
Т.И. Ерофеева, д-р филол. наук, проф. каф. теоретического и прикладного языкознания, Пермский государственный национальный
исследовательский университет, г. Пермь, E-mail: genling.psu@gmail.com
ЛОКАЛЬНЫЕ ЭЛЕМЕНТЫ В ЛИТЕРАТУРНОЙ РЕЧИ ГОРОЖАН: СОЦИОЛИНГВИСТИЧЕСКОЕ ИССЛЕДОВАНИЕ
В статье рассматривается взаимодействие литературного языка и диалекта на примере речи жителей районного города Чусового Пермского края. Описаны локальные лексические и словообразовательные элементы в речи лиц с высшим образованием г Чусового. Показано, как социоб-иологические страты - место рождения, возраст, специальность, пол - влияют на владение локализмом в речи чусовлян. Общая модель владения
