Фукидид (ок. 460 — ок. 400 до н. э.) принадлежал к одному из первых и знатнейших родов в Афинах. По матери он происходил от марафонского героя Мильтиада, отец его был фракийский принц, имевший, впрочем, права афинского гражданства. Как Кимон значительную часть своего огромного богатства получил из фракийских владений родственников по матери, так и Фукидид обязан был своим богатством золотым рудники, которые он имел на берегу Фракии, против острова Фасоса, в Скапте Гиле («Изрытый лес», «Лес с рудниками»).
Фукидиду выпала счастливая доля – жить и действовать в наиболее блестящую и великую эпоху, – в то время, когда Афины, под руководством Перикла, достигли высшего развития своих сил, когда там процветали наука, поэзия и искусство, когда жили Софокл и Еврипид, когда Фидий и Мнесикл, Иктин и Калликрат создавали прекраснейшие произведения пластики и архитектуры. Множество замечательных людей стремилось тогда в Афины, являвшиеся центром оживленного и разнообразного умственного движения. Это движение и общество многих выдающихся личностей, в которое Фукидид, благодаря своему богатству и знатности, мог легко иметь доступ, должно было иметь на него весьма благотворное влияние и содействовать всестороннему развитию его духа. Учителем Фукидида биографы называют философа Анаксагора, с которым он разделял свободное отношение к суеверию и к ходячим религиозным представлениям. По свидетельству Марцеллина, от старших софистов Фукидид также перенял кое-что, по крайней мере, относительно выработки слога, хотя он и не был их настоящим учеником.
С руководителем афинского государства, Периклом, Фукидид был, кажется, в близких отношениях; он похож на него по образованию и характеру, и вполне сходится с ним в своих политических принципах и убеждениях. Принимал ли Фукидид участие в политической жизни своей родины, и какое именно, – об этом мы имеем известия, одно другому противоречащие. Марцеллин уверяет, что Фукидид не участвовал в политической жизни и никогда не говорил публично, что он не занимал никакой государственной должности, кроме должности стратега в 424 г. до Р. Х. Напротив того, Дионисий Галикарнасский говорит, что афиняне несколько раз выбирали Фукидида на должность стратега и на другие почетные должности. Большую часть своей жизни Фукидид провел, без сомнения, в Афинах; но его имущественные дела, вероятно, нередко заставляли его предпринимать поездки во Фракию, так как надзор за имениями и в особенности наблюдение за работами на золотых приисках требовали его личного присутствия. Этим и объясняется, что Фукидид, как он сам говорит, пользовался большим влиянием среди фракийских династов. Во время чумы 430 и 429 г. до Р. Х. он был в Афинах; сам подвергся болезни и видел страдания других. В своем историческом сочинении (II, 48 и сл.) Фукидид подробно описывает весь ход развития чумы, «затем, чтобы, если эта болезнь появится снова, можно было узнать ее посредством точного наблюдения её признаков».
424 год до Р. Х. , 8-й год Пелопоннесской войны, когда Фукидида избрали одним из десяти стратегов, круто изменил его судьбу. Спартанцы послали своего лучшего полководца, Брасида, с войском в Халкидику и на фракийское побережье. Зимою того же года Брасид двинулся на Амфиполь. В этом городе начальствовал афинский стратег Эвкл, а Фукидид с небольшой эскадрой из 7 кораблей стоял у острова Фасоса, находящегося только на полдня пути от Амфиполя. Брасид надеялся овладеть городом посредством неожиданного нападения; но Эвкл защищался очень энергично и тотчас же послал к Фукидиду за помощью. Фукидид немедленно двинулся к Амфиполю. Но так как Брасид боялся прибытия Фукидида, который пользовался большим влиянием, то он и предложил гражданам осажденного города сдаться на самых выгодных условиях. Таким образом, Амфиполь капитулировал перед пелопонесцами прежде, чем Фукидид успел явиться на место.
Раздраженные этой неудачей афиняне направили весь свой гнев на Фукидида, тем более, что он был человек знатный и богатый. Сам Фукидид говорит только (V, 26), что после события при Амфиполе он 20 лет находился в изгнании; но каким образом последовало это изгнание – об этом историк, вообще очень скупой на рассказы о самом себе, умалчивает. Различные биографы сообщают: «Афиняне изгнали Фукидида, вменив неудачу ему в преступление», – «афиняне изгнали его, потому что его оклеветал Клеон», – «Фукидид был изгнан за измену». Насколько эти известия исторически достоверны, мы не знаем.
Несчастие Фукидида для мира стало счастьем. Уже при самом начале Пелопоннесской войны Фукидид верно угадал её всемирно-историческое значение и решил написать её историю. Заблаговременно, с большой осторожностью и старательностью, он стал собирать исторический материал, частью – насколько было возможно – наблюдая и изучая события лично, частью получая достоверные сведения через других лиц. Чрезвычайное богатство Фукидида давало ему возможность иметь достоверных корреспондентов во всех пунктах театра войны и в тех местах, где происходили вызванные войною переговоры. После того как он удалился в изгнание, у историка появилась возможность лично посетить места, где происходили интересовавшие его события, в том числе и Пелопоннес, понять и прочувствовать взгляды обеих воюющих сторон, что позволило ему встать выше борьбы партий (I, 22; V, 26).
Марцеллин говорит, что Фукидид-изгнанник отправился прежде всего на остров Эгину, а оттуда во Фракию, в Скапте Гиле, где впоследствии показывали платан, под тенью которого он работал над «Историей Пелопоннесской войны». Оттуда Фукидид нередко предпринимал свои научные поездки, путешествия, по-видимому, и за пределы собственной Греции. Сицилийский историк Тимей говорит, что Фукидид во время своего изгнания жил в Италии; здесь, конечно, следует разуметь непродолжительное пребывание его в Великой Греции. Во время поездки в Италию Фукидид, вероятно, побывал и в Сицилии, и в Сиракузах, где во время Пелопоннесской войны могуществу афинян был нанесен такой страшный и важный по своим последствиям удар. Фукидид, вероятно, собрал в Сиракузах самые подробные сведения об этой катастрофе; по крайней мере некоторые события сицилийской войны, в которых действующими лицами были сиракузяне, ему известны лучше, чем события, происшедшие среди афинян.
Мы ничего не знаем о последних годах жизни Фукидида. Большая часть источников говорят, что он сделался жертвою убийства; только анонимный биограф, да, как кажется, один из (трех) Марцеллинов (§ 44), говорит, что он умер от болезни. Его гробницу, с надписью: «Фукидид, сын Олора, из Галима, здесь погребен», – показывали в родовом склепе Кимона, близ Мелитидских ворот, рядом с гробницею его тетки, прекрасной Эльпиники, сестры Кимона.
С «Историей Пелопоннесской войны» Фукидида начинается новый исторический стиль. Труд его во многих отношениях представляет прямую противоположность «Истории» Геродота. У Геродота проявляется энтузиазм времени Персидских войн; у Фукидида мы находим рационализм эпохи греческого просвещения; Геродот пишет простым, легким, ясным языком народа, и рассказ его действует на воображение читателей; язык Фукидида по своей сжатости требует большого внимания, чтобы быть понятным; он умеет высказывать очень многое немногими словами; он писал только для образованных людей и обращается не к фантазии, а к рассудку читателей, влагает в рассказ результаты своих глубоких размышлений. У Фукидида есть поэзия, но не в общем характере труда, а в живости, с какою изображены эпизоды действия. Геродот, в своем поэтическом настроении, находит удовольствие в сказаниях прошлого и в народных преданиях, понимая и излагая события без глубокой критики, с наивной доверчивостью. Фукидид в «Истории Пелопоннесской войны», как чисто аттический писатель, проникнутый преимущественно практическим духом, всецело занят политической жизнью настоящего. «Мое сочинение, – говорит Фукидид, – будет, может быть, менее привлекательно для слушателей, по отсутствию в нем всего сказочного; но оно будет полезно для тех, которые желают получить ясное представление о событиях прошедшего, а также и о том, что, по ходу человеческих дел, может снова повториться в будущем; таким образом, оно написано для того, чтобы остаться достоянием всех времен и служить для продолжительного изучения, а не для того, чтобы только на минуту привлечь слушателей» (I, 21 и 22). Этими словами Фукидид дает понять, что он имеет в виду не только научное достоинство труда, но и его практическую полезность.
По рассказу Фукидида ясно видны причины, ход и результаты каждого события. Мотивы событий лежат, по его воззрению, в нравственных качествах человеческой природы. Фукидид везде видит действие только человеческих сил, и выводит из событий практические заключения, применимые к другим подобным положениям дел; это дает его труду характер руководства для политических деятелей.
Фукидид выбрал для исторической обработки предмет очень определенный – Пелопоннесскую войну. И он излагает эту великую драму, самым тщательным образом собрав свой материал и очистив его с помощью глубокомысленной и добросовестной критики, с глубокою религиозно-нравственною серьезностью. Вполне отдаваясь своему предмету, Фукидид не примешивает к рассказу собственных чувств и суждений, и излагает факты просто, объективно, без искусственности и риторических украшений. В ходе событий Фукидид признает действие божества; но его религиозные верования не имеют на его изложение никакого влияния. Между тем как Геродот видит действие божества во всем, Фукидид в «Истории Пелопоннесской войны» изображает человеческие дела в чисто человеческом виде. Он упоминает о страхе людей перед божеством, об оракулах и т. п., но говорит обо всем этом совершенно объективно, как о внешних явлениях, стоящих в связи с излагаемыми событиями.
Современникам казалось и потомству кажется, что «устами Фукидида говорит сама История». Чтобы дать ясное понятие о своем предмете и представить человеческие события в их человеческой связи, историк должен не только подробно и точно изложить внешний ход событий. Он должен указать на лежащую в основе этих событий духовную жизнь и наглядно представить характеры народов и отдельных личностей, действиями которых обусловливается ход событий. Этим талантом Фукидид обладает в высшей степени. Он умеет чрезвычайно остроумно объяснять внутренние причины внешних событий и рисует характеры весьма ярко и верно, часто в немногих словах, в большинстве случаев таким образом, что эти характеры обнаруживаются сами собою в действиях и речах. Для выяснения внутренних мотивов событий Фукидид в своей «Истории Пелопоннесской войны» употребляет оригинальное средство – речи, вставляемые им в рассказ. У греков, в народных собраниях и на других политических сходках, речи, как известно, играли важную роль; на них, главным образом, основывались решения и действия государств. Фукидид первый ввел эти народные речи в историю, между тем как у Геродота мы находим большею частью только разговоры. В этих речах Фукидид мотивирует важнейшие события, заставляя ораторов высказывать настроение отдельных личностей, партий и государств. Фукидид сообщает речи не дословно – так, как они были произнесены. «Буквально удержать в памяти речи, произнесенные с обеих сторон, – говорит он (I, 22), – было трудно как для меня, так и для тех, которые сообщали мне содержание речей, мною не слышанных; поэтому у меня ораторы говорят так, как мне казалось для каждого данного случая наиболее сообразным, причем я старался насколько возможно ближе придерживаться содержания сказанного». Фукидид передает не все речи, которые на самом деле были произнесены и имели отношение к войне. В «Истории Пелопоннесской войны» ораторы выступают только в тех случаях, когда их речи кажутся необходимыми для уяснения мотивов событий; при этом Фукидид так умеет освоиться с духом ораторов, что их образ мыслей и характер всегда рисуются в этих речах очень ясно и живо.
Над всей «Историей Пелопоннесской войны» Фукидида господствует бесстрастное спокойствие, соединенное с высоким достоинством, которое сравнивают с возвышенным спокойствием и ясностью духа богов и героев фидиевской скульптурной школы. Но всё же под впечатлением ударов судьбы, поражавших греческие государства и в особенности родину Фукидида, Афины, рассказ его местами получает патетический характер и действует на душу, как потрясающая трагедия.
«История Пелопоннесской войны» Фукидида не доведена до конца. Восьмая книга обрывается на 411 г. до Р. X., на середине неоконченного рассказа; незаметно также, чтобы эта книга была окончательно просмотрена автором. Здесь мы находим лишь краткие и не прямые речи, еще ожидающие искусственной обработки. Марцеллин сообщает, что некоторые приписывали составление восьмой книги дочери Фукидида – которая, по-видимому, была замечательнее его сына, Тимофея – или Ксенофонту, или Феопомпу, которые оба были продолжателями Фукидида.
Античность http://proza.ru/2010/12/19/444
Цивилизация и культура Древней Греции http://www.proza.ru/2012/06/14/273